1330
14
Воспоминания ученика Зареченской школы искусств 90-х годов - наивно, немногословно, но с душой.
«Высокий крепкий молодой мужчина в ярко-малиновом пиджаке, с нарочито выпирающим позолоченным крестом, лежащим на животе, в черных очках и крокодиловых туфлях каждый день гонял по автомагистралям на своем поддержанном, но понтовом BMW черного цвета, участвовал в локальных разборках и крышевал палатки мытищинских Ашотов», - примерно так сейчас массы вспоминают лихие 90-е.
«Высокий крепкий молодой мужчина в ярко-малиновом пиджаке, с нарочито выпирающим позолоченным крестом, лежащим на животе, в черных очках и крокодиловых туфлях каждый день гонял по автомагистралям на своем поддержанном, но понтовом BMW черного цвета, участвовал в локальных разборках и крышевал палатки мытищинских Ашотов», - примерно так сейчас массы вспоминают лихие 90-е.
Оно и неудивительно, чем больше времени проходит с момента тех или иных событий, тем более лубочные очертания эти события приобретают. Что же до меня – я в так называемое поколение «П» не попал, но этот интересный период жизни помню уже неплохо, ибо застал его тинейджером-прилежным учеником Зареченской школы искусств.
Горячей ностальгии по временам снятых на ночь дворников, вечно грязных улиц и американских наклеек поверх советских вывесок я особо не испытываю, тем более, что весьма неплохо помню атмосферу разрухи, которую трудно было перебить даже самыми светлыми ожиданиями будущего. И Москва того времени, даже несмотря на то, что часть царских особняков еще стояла на своих местах, да и Военторг пока никто сносить не думал, не потрясала воображение своими видами. Поэтому, скажем, реконструкции и грамотные видоизменения некоторых построек я принимаю положительно (если, конечно, речь не о многострадальном Военторге).
×
Собственно, о чем я? Да так, хотелось немного вспомнить Москву 1990-х, излюбленные места и непростой быт подростка последнего советского поколения. Так уж получилось, что родители решили отдать меня как простого ребенка из вполне интеллигентной семьи в какую-нибудь секцию или кружок. По части спорта я никогда не был силен, да и атлетическим телосложением не отличался. Поэтому и распределили меня в музыканты – несколько лет я гонял в Зареченскую школу искусств. Помещение было аккуратное, в отличие от многих подобных мест, где воняло сыростью, а старые советские стулья в процессе репетиции разваливались.
Нередко нам приходилось бывать и в Гнесинке – у меня это место осталось в памяти как величественное, но очень запущенное здание, как раз из категории тех, что воняют плесенью и затянуты паутиной, хотя и красота помещения остается неизменной.
20 лет спустя Гнесинку реконструировали, и, по всей видимости, получилось очень даже неплохо.
Здание стало объемнее и просторнее, появился новый орган, элементы декора привели в первозданный вид, даже улучшили. Дух старой заплесневелой Гнесинки уходит, и, надо сказать, мне этого ничуть не жаль.
За неимением новых фото после реконструкции - инфографика на тему.
Здание стало объемнее и просторнее, появился новый орган, элементы декора привели в первозданный вид, даже улучшили. Дух старой заплесневелой Гнесинки уходит, и, надо сказать, мне этого ничуть не жаль.
За неимением новых фото после реконструкции - инфографика на тему.
В свободное от учебы время мы занимались кто чем. Ребята постарше подрабатывали, причем каждый – по-своему. Кто-то играл в переходах, кто-то пробовал играть в рок-группах – в Москву приезжали ска-команды, вроде Spitfire, где играли студенты музучилищ, вот некоторые наши ученики равнялись на них.
Кто-то же хотел реальных денег и играл на похоронах. Бывали случаи, что интеллигентных очкариков-духовиков возле музучилища поджидали братки с пистолетами и при параде – предлагали сыграть ребятам за копеечку на похоронах какого-нибудь авторитета низшего звена. Причем нередко платили вместо денег спиртным. Кто-то к спиртному так и пристрастился.
Мы же, ребята помоложе, ехали в центр в район Манежной площади. В первый год это был тот самый советский пустырь, но вскоре начались раскопки. Мы наблюдали с друзьями процесс, правда, за растяжками и грязью мало что было видно. Но там и старинные гробики с детьми находили, и какие-то ценные предметы. Увы, проникнуть на территорию раскопок не получалось, работа шла постоянно.
Ну а в 1998-м, когда наша учеба подходила к концу, открылось… сами знаете что. Возможно, торговый центр лучше советского пустыря. Но грамотное воссоздание дореволюционного купеческого квартала смотрелось бы более интересно. В общем, имеем мы вот это.
В силу юного на тот момент возраста я редко участвовал в составе оркестра в каких-то серьезных мероприятиях. В то же время, духовики были особой кастой. И нередко парни выпускного возраста общались с военными музыкантами. Так, например, одному военному знакомому довелось играть на открытии Игр Доброй Воли в Петербурге, и, помнится, я ему здорово завидовал, хотя мне тогда и было всего 13.
Еще одним любимым местом, куда мы водили подруг, была булочная Филиппова на Тверской. Тогда это было довольно советское заведение, но хлеб был вкусный, очень. В конце нашей учебы место выкупила кофейня Coffee Bean, приведя место в более цивилизованный вид. Но какой-то шарм ушел.
Сейчас здание и булочная уже много лет как закрыты простынями реставраторов, причем до сих пор видно старое оформление витрин. Правда, пока никакой работы по реконструкции не видно.
Остальная жизнь была связана с репетициями. Репетировал я много и долго, старался, надеялся стать всемирно известным музыкантом. Но, как и многие такие же ребята, трубу я положил на полку и так к ней и не возвращался, полностью сменив сферу деятельности.
Да, с тех пор и Манежная площадь превратилась в крупный торговый центр, и Гнесенка увеличилась в размерах и стала удобнее, и Дома в Замоскворечье отчистили от грязи, и Военторг уже не тот… И мы уже не те. Хотя, нет, мы все те же, просто времена другие, и мы пытаемся под них подстраиваться. Но в душе мы все те же интеллигентные хулиганы из 90-х.
Источник:
Новости партнёров
реклама
